Графская пристань

Весеннее море покоя не помнит – как мы.

То полнится мраком угрюмым и оловом тьмы,

то вдруг встрепенется –

и в брызгах взлетит его грива,

то радостью блещет, к ногам подбегая игриво,

то царственно машет Андреевским флагом с кормы,

корабль унося, покидающий чашу залива,

То громом рокочет, то шепчет...

Когда-то давно

и я распивал с ним, как с другом, живое вино,

закусывал, как и завещано, хлебом и сливой.

Здесь юности первой гроза надо мной пролилась,

и первые крал поцелуи и первый «ливайс»

добыл у фарцы,

облапошенный, глупый, счастливый,

несчастный, отвергнутый,

снова заласканный всласть...

Весеннее море шумит для других поколений.

Я вдоволь упился соленой его Иппокреной.

Мелькая и маясь в годах, как мятущийся чёлн,

быть может и проклят,

но лучше скажу - обречен

нести через жизнь этот рокот, могучий и мерный,

не приобретая полезных и чтимых умений.

Покорствовал доле – и не сожалел ни о чём.

Душа – точно склянка,

полна ярко-синею краской,

расколется вдребезги, ради свиданий на Графской

с любовью неведомой, с некою новой судьбой,

такой же нелепой, шершавой, лихой, бесполезной,

а, может быть, нежной –

но вряд ли счастливее прежней.

И в ней мы друг друга уже не узнаем с тобой,

влекомые порознь чужою грядущей толпой,

вдоль волн, как и прежде о пирс ударяющих грузно.

Но в плеске расслышим внезапный

призыв оглянуться -

и встретимся взглядами над глубиной голубой.