За миражом, за чередой подобий...

За миражом, за чередой подобий

твоих, неутоленная любовь,

я шел вослед – и холодок недобрый

нес на губах, скабрезных как лубок.

Скрипели моих месяцев телеги.

Неугомонный табор у огня

делил со мной случайные ночлеги –

и это все, что было у меня.

Еще я вспоминал тебя, но редко.

Чертил на память в утренней золе…

Весь мир мне был родимым.

Но конкретно

никто родней мне не был на земле.

И думалось: средь месива народа

в зрачки твои, как в лестничный пролет,

я кинусь вновь…

Но мертвая свобода

к затылку мне прикладывала лед.

Я просыпался – молод, зол, смекалист,

испытанный на медленном огне –

и шел вперед, при встречах усмехаясь,

что удавалось искренне вполне.