Морское течение

Бог мне был явлен морем - во время оно,

в коем, объятый водами как Иона,

не устрашась глубины и бурливой пены,

я, малышом, с пирса ловил селёдок,

вздрагивая от лая подводных лодок,

борт отца узнавал по хрипотце сирены

и улетал сердечком навстречу судну.

Бог мне был явлен морем – кругом, повсюду.

Может быть, в море выйти затем и надо,

чтобы понять: если мелочь не застит взгляда,

то горизонт предстаёт бесконечным кругом,

а не чертой, разлучающей север с югом.

Все, чем раскрашен глобус, сейчас забудьте.

Между морями Баренцевым и Чёрным

скрыты проливы, неведомые учёным -

и субмарина всплыла в Балаклавской бухте.

Там и поныне полощутся наши флаги –

лучше уж в листригоны, чем в лотофаги...

Там и поныне под крыльями чаек белых

спит мой отец, зарыт в каменистый берег.

Он завещал мне кортик, бинокль от Цейса,

звенья из стали отечественного ГОСТа -

жесткий хребет, в котором согнуть не просто

семь поколений русского офицерства.

В этом есть всё, что стоит нести с собою –

море, до края наполненное любовью

непреходящей, немеркнущая отвага,

камень в тени скорбного кипариса,

слово, не истлевающее, как бумага -

твёрже гвоздя, на котором клинок Улисса

над изголовьем юноши Телемаха.

Знаю течение и помощней Гольфстрима –

вряд ли стремнина эта остановима.

Но – не в обиду аду и райским кущам –

я бы остался в море, вечно текущем

мимо эпох докучных, времени мимо,

не «до», не «после» - вне нашей и вашей эры,

где я качаюсь, древнее жрецов Кибелы,

голый, меж скал, в прибое, как в колыбели,

в ритме Гомера, с бутылкой местной мадеры.