Русский модерн

В особняке темнота обретает форму

бреда - и смуты, гибельной и разгульной.

Выстрелом выбив каменный глаз грифону,

пьяный матрос по душам говорит с гаргульей.

Плачет повстанец — и как бы кивает демон.

«Что, страховидная, тоже ты контра, что ли?

Ишь, как тебя мировой капитал уделал.

Но не замай, и тебе теперь вдоволь воли».

Время к суконному переходить веселью -

на драпировочных бархатах, плюшах, фетрах,

там, где братва разберётся сейчас с мамзелью,

так же по-братски, как с тем, что найдёт в буфетах.

Душный декор отражается в липких лужах

водки, мочи и залившей паркеты крови.

И разминает освобождённый ужас

ржавые крылья на псевдоготичной кровле.