Тысячелетие

Не шапкой ли оземь, не гой ли еси,

не славно ль я гуливал в первопрестольной

под тысячелетье крещеной Руси,

под гуд колокольный,

под хруст малосольный.

И думал, итожа грехи по ночам:

Бог веры не дал – не в купели ж топиться.

Зело аз учен

и не верю речам

не токмо Мессии, но и летописца.

Пришли, да приставили к ребрам ножи,

в затылок шепча чернецу-грамотею:

«Вот здесь соскреби, а сюда запиши…»

За веру радели. Потом – за идею.

Под корень срывали.

Сметали с земли –

во имя! –

и новые сваи забили.

Потом повзрывали. Потом возвели –

во имя! – как бишь его…

Имя забыли.

Нам в тысячный раз наступает каюк.

Нам не привыкать – переправлены гимны

и новые бесы сбиваются в круг

для лая о власти

одних над другими.

Строчи, переписчик, покорствуй ножу,

и тысячу раз перемарывай снова.

Не верю – покуда перстов не вложу

в отверстые язвы ожившего Слова.

От правдоподобий в пустыню бегу.

Не верю –

и здесь искушение то же.

И те же поля. И березы в снегу

все те же. И так на Россию похоже.