Язычник

Ах, этот бог…

Ну помню, как же, как же.

Был суховей и адская жара.

Кишела чернью плоская гора.

А я, к тому же, как начальник стражи,

еще одет в доспех из серебра

и перебрал в триклинии вчера,

а нынче снова мучился от жажды.

Считать с утра – не меньше меха выпил.

А сам наместник, бестия не прибыл.

У нас чуть что – центурия моя.

Случится казнь какого-то ворья,

моих орлов тотчас же – в оцепленье.

Уйду в отставку. Кончится терпенье.

Куплю именье….

Так о чем бишь я?

Ах, да, жара – аж до оцепененья

мозгов под шлемом… Там была одна

в толпе красотка, это помню точно,

еще подумал: надо бы…

Но тошно

и как-то лень от зноя, от вина.

В тот год вообще не лето было – пекло!

Все выгорало, трескалось и блекло

и пропадала влага в родниках.

Что родники – моря и реки сохли…

К обеду двое на крестах издохли,

а третий – сумасшедший – все никак.

И бред его мне доносило ветром:

что он, мол, бог и все такая муть…

И думал я: помри, будь человеком,

над нами сжалься и себя не мучь.

А он все ныл про веру и добро…

Тогда я не спеша допил из фляги,

подъехал к богу вашему, к бедняге,

и сунул ему пику под ребро.