Пасутся танков тучные стада в долине, изобильной муравою. И зоркий беспилотник иногда черкнет над ними линией кривою. А выше приземленная строфа не досягает – с гулом еле слышным там воспаряют горние ПАК ФА и спутники беседуют с Всевышним. Не мельтеша досужею толпой, лежат поля И дремлет снайпер даже, пока в блиндаж неспешною стопой не побредет пейзанин в камуфляже - но вдруг падёт, как будто сон сморил. Валькирии слетают, легкокрылы. Певец, чей гений столь же легкокрыл, на тризне расчехляет гаджет лиры. Дисплей встревожит нежною рукой - и метроном затикает, как мина. Он воспоет не битву, но покой, неколебимость и недвижность мира. Естественно, мутируют стада. Свистят порой то пуля, то осколок. Но зла кругом не больше, чем всегда, со времени классических буколик. Все так же прозябают, чуть дрожа, трава и твари, и листва и ветки. И никуда не двинулась душа, хотя и трепетала в человеке. Покой царит. В клепсидре каплет кровь размеренно, дробя века в моменты. Но время монолитно – и голов отрезанных не больше и не меньше. Протяжна песнь в немолчной тишине, длинна, как нескончаемая пряжа. И ты, дурак, поющий на холме, бессмертен тоже - как деталь пейзажа.