Народ — по умолчанию — в беде. А ты — по умолчанию — с народом. Опять очнулись неизвестно где. Канава, тьма... И крест нательный продан. Стань горько трезв в похмельных этих днях, рассудок проясни, забудь вино и не слишком-то брюзжи на молодняк, сосущий вымя времени пивное. Остынь, старик. Припомни-ка себя, когда ты был ещё пацан реальный, когда Союз Мошонки и Серпа свой молот пропивал индустриальный. И ты был в доле у ларьков страны, в строю которой числился рабочим - и клёшами душевной ширины сметал, шатаясь, прах её с обочин. И ты пивал до чёртиков. И ты певал про Воркуту и палки-ёлки, пока полупрозрачные менты вели тебя к ночлегу на клеёнке. Братан, ты дома — это твой дурдом и ты не занял в долг у психиатра своё вчера, прикрытое стыдом, и страхом искалеченное завтра. Тебя корят завистники — и пусть. Гульбанил на свои, а значит — вправе. Теперь трезвей. И тужься вспомнить путь, ведущий к пробуждению в канаве.