Пределы самомненья ограничь - песчинка ты, другой песчинки слепок, вмонтирован в огромный организм из триллионов столь же малых клеток. Они — среда. Бульон или рассол. Они - статисты непомерной сцены. Таким не объясняет режиссер ни фабулы, ни замысла, ни цели. Они вершат вслепую жизни круг, и суть его для них — святая тайна, которой покрывает демиург конечный смысл их сосуществованья, их мир, где каждый заточён в себе - и каждый дань неведомому платит, покуда клетка, прочих послабей, от собственной ничтожности не спятит. Она теперь лишь внутрь себя глядит - в напрасных спорах не ломает копий, а тихо начинает городить ряды своих, лишенных смысла копий. Они плодятся тупо, словно скот и каждая — безверия осколок. Такими их и видит в микроскоп надмирный, но беспомощный онколог. * * * Я суетный и слабый человек, как палый лист, какой-то дикой силой и бит и гнут и возносим наверх, где чертит метеор по стуже синей - и памяти его короткий след сгорает мигом в бесконечном поле, где ни былинки состраданья нет, где нет предела, то есть нет опоры. Вселенная темна. Мне страшно в ней, как новобранцу под стенами Трои. Ужели, Боже, в армии твоей перевелись великие герои, и всех на этом жутком рубеже их времени чудовище забрало? Ответа нет. И без молитв уже я опускаю на глаза забрало.